Если судить по отзыву известного польского поэта и. критика Яна Каспровича на львовский спектакль «Мещан», то Нил в исполнении артиста Романа предстал перед зрителем грубым юношей, который не играл «ни в какое философствование», человеком жаждущим «здоровой жизни», «грубым эгоистом», который «женится на Поле и тоже будет мещанином». В будущем, по мнению Каспровича, у Нила не будет никаких «дальнейших целей, которые выходили бы за порог железнодорожных мастерских и порядочного домашнего очага. Энергичный и с характером, он заработает много денег… и в недалеком будущем займет место нынешнего начальника мастерских, к которому сейчас он относится с такой резкой критичностью» .

И все же необходимо отметить, что некоторые артисты были недалеки от правильного понимания новаторской сущности этого образа горьковской драматургии. По воспоминаниям знаменитого польского актера Людвика Сольского, именно такая интерпретация была дана Романом, исполнявшим эту роль с большой внутренней энергией. (Польский увидел в Ниле-Романе отважного борца, который, как «молодая дикая кошка, до времени прятал клыки, чтобы вонзить их потом безжалостно в горло противника» .

Польский артист Г. Цудновский, наблюдая этого же исполнителя, говорил, что Бессеменов «предчувствовал приближение момента, в который Нил разрушит фундаменты его дома» .

Однако выразителем взглядов Горького в пьесе большинство польских критиков ошибочно считало не Нила, а Тетерева и даже Перчи — хина. Поэтому характерной чертой всех довоенных постановок «Мещан» на польской сцене, несмотря на их очень высокий художественный уровень, является непонимание многими артистами и режиссерами образа Нила, его революционных настроений. Такую же позицию занимали, как было указано выше, и польские критики. Естественно, что фигура машиниста Нила, в которой воплощен идеал автора, была враждебна буржуазным критикам. Поэтому они старались всячески умалить значение этого горьковского героя.