Творческую перекличку находим и в характеристике поэзии, которая дана в статье Белинского «Параша» и в статье Гавличка «О стихотворениях Капра». Русского и чешского критиков в данном случае интересует поэзия не в плане анализа видов и родов, не в плане определения ее принадлежности к разным школам и методам, не с исторической точки зрения. Они различают два ее вида: поэзию истинную и поэзию ложную.

Требуя, чтобы «поэзия имела своим источником глубокое чувство действительности, сердечную симпатию ко всему живому», подчеркнув, что чувства этой поэзии должны быть «всегда истинны, мысли всегда оригинальными», Белинский отмечал, что «они не пойманы извне и на лету, а возникли и выросли в душе поэта» .

Назвав истинную поэзию «citlavou» , указав, что «в наше время есть поэты, которые глубоко чувствуют и свои чувства проявляют в поэзии: мысли их всегда новые, всегда великие и важные…», Гавличек как бы продолжает: «Читатель ощутит… в себе ту божественную искру, которая, как электрический ток, летит из души поэта к остальным людям» .

Подтверждение тому, что Гавличек знал ряд работ Белинского, дает также сопоставительный анализ их высказываний о воспитательной роли искусства, о свободе творчества и т. д.

Вместе с тем, говоря о типологической общности между чешским и русским критиками, об обращении Гавличка к работам великого критика, нельзя забывать, что Белинский всесторонне разработал целую систему эстетических воззрений и литературной теории в разных ее аспектах, поставил русскую литературную критику на научную основу. Гавличек, дав частичное определение критики, высказав ряд верных суждений по вопросам литературоведения, которые сыграли исключительную роль в становлении чешской национальной литературы на реалистические позиции, часто не мог придти к научным выводам, которые были под силу великому русскому критику— революционеру-демократу.