А в небольшой статье «Влияние русской литературы на французскую» Е. Фенцик с гордостью говорит о всемирно-историческом значении Л. Толстого: «Русский роман оживил французскую литературу, начинавшую мертветь в погоне за безжизненной протокольиостью». Ссылаясь на мнения западных критиков, в частности на французского критика Рода, Е. Фенцик пишет, что появление в Европе творений Достоевского и Толстого произвело сенсацию, «неожиданный эффект», «открыло глаза» молодым писателям, попавшим было под пагубные воздействия плоского натурализма и декаданса: «Они поняли, какое значение заключается в произведениях, почерпнутых из самого сердца человечества, проникнутых чувствами самыми простыми, хотя бы и переданными… не по традициям реторики и моды». Фенцик осуждает безжизненное формалистическое’Искусство, «искусство для искусства» и противопоставляет ему «гигантские творения» русских классиков-гуманистов, считая их «целебной водой для одряхлевшей культуры запада». Достоевский и Толстой совершили, по его словам, «переворот» в литературной жизни Европы, вернув ее в русло славных реалистических традиций первой половины XIX в.
Такая оценка творчества Толстого и мирового значения русской литературы — мнение всей передовой общественности Закарпатья. В то время, когда католическая и униатская иерархия и дворянская верхушка Венгрии вели открыто враждебную кампанию против Толстого, журнал «Листок» — орган местного духовенства — не присоединился к ней. И его редактор, священник, проявил смелость и решительность, отзываясь положительно о великом писателе и мыслителе.
Публикуя на страницах своего журнала такие народные рассказы, как «Кающийся грешник» , Фенцик многим рисковал и, конечно, попал в немилость светских и духовных властей. Он проявил смелость и принципиальность, напечатав в «Листке» письмо Софьи Андреевны, в котором жена «еретика Льва» протестовала против решения святейшего Синода, предавшего анафеме гениального «писателя земли русской». Письмо графини Толстой публиковалось без комментариев, но читателям было ясно, что редактор журнала не на стороне официальной церкви и царского правительства.
