Закономерен вопрос: почему именно голландцы? Ответов несколько, начиная с высокого профессионального уровня специалистов, которое, впрочем, сочеталось с отсутствием специального образования в Голландии, хотя у некоторых за плечами был университет. Инженеры обучались в ходе работы в самом Инженерном корпусе. Как пишет голландский исследователь Баккер, «возможно, у них было то преимущество, что они родились в стране, где сооружение плотин и шлюзов всякого рода и борьба с водной стихией в целом в течение веков произвели огромное количество знания, основанного на опыте и практике, которое редко можно было найти в других местах». С другой стороны, в инженерном корпусе было очень медленное продвижение по службе при невысоком жалованье. Не надо также забывать, что в конце 1780-х годов голландское государство переживало не лучшие годы своей истории: Республика Объединённых Провинций находилась на грани революции, и для тех кто сочувствовал Оранскому дому и стадхаудеру, принцу Гийому V Оранскому, ситуация становилась весьма тяжёлой. «Истинные республиканцы» образовывали небольшие вооружённые отряды и угрожали оранжистам. Именно такие ситуации и питают эмиграцию и космополитизм. И здесь важно вовремя оказаться рядом. Что Россия и сделала.

Первые предложения, по-видимому, ещё в 1782 году, во время болезни Бауэра, а, возможно, и по его инициативе, поступили от русского посла в Гааге, князя Голицына. В начале 1783 года Екатерина II обратилась в Генеральные Штаты, заявив, что имеет нужду во многих «молодых инженерных офицерах, которые с повышением в чине» могут поступить на русскую службу. Глава инженерного корпуса генерал Карел Дидрик Дю Мулен сам от перехода отказался, но предложил своего адъютанта фан Сухтелена и своего старого знакомца, опытного гидротехника, некогда служившего в корпусе, Якова де Витте. Оба предложения были блестящими: и Сухтелен, и де Витте достигли в России высших чинов. Именно с них началась «вторая голландская волна».