4 марта 1629 года грамоты из Посольского приказа были доставлены в Новгород. Получив их, воеводы и дьяки отправили казачьего голову Второго Ушакова и подьячего Родиона Юрьева вместе с одним из челобитчиков — видимо, инициатором всего преследования Браувера — Трифоном Устиновым на двор к голландцу расспросить его обо всём по указу. В ответ на претензии властей Браувер отвечал: «приехал де он в Великий Новгород из Галанской земли при боярине при князе Иване Ондреевиче Хованском к торговому немчину к Григорью Фандергеину и жил в его дворе и по ся место, а твоей государевой жаловальные грамоты, что ему приехать в Великий Новгород нет, и двора де у нево в Новегороде нет же, стоит на Григорьеве дворе Фандергеина, а тяглым де ничьим двором не владеет. А товару де, государь, у нево ныне на том на Григорьеве дворе тритцать одна бочка сала говяжья да на том же дворе в полате пятьсот пудов пеньки да колыванского торгового немчина Филиппка три половинки сукна аглинского. И те де товары в таможне в книгах записаны и твои государевы пошлины с них плачены». Неясно, как разрешить данное противоречие: либо таможенные власти вводили новгородских воевод и Посольский приказ в заблуждение, либо лгал Браувер; так или иначе формально голландец действительно оказался нарушителем: действие жалованной грамоты Герриту фан дер Гейдену на него не распространялось, и новгородские власти выслали его в Шведское королевство. После того как Бравуер отправился в Ивангород, оставив своё имущество до установления летнего пути в Новгороде, «на Свейском гостине дворе» новгородские власти отчитались перед Посольским приказом в исполнении поручения. Видимо, процесс высылки не был быстрым, да и на дорогах установилась весенняя распутица; отписка достигла Москвы только 29 апреля, а 3 мая в Новгород, вместе с возвращавшимся шведским посольством, был отправлен указ о «торговле немецким людям в Новгороде».