Пребывание Гавличка в России совпало с периодом становления русской натуральной школы, с эпохой яростной борьбы между русскими прогрессивными писателями, с одной стороны, и представителями так называемой теории официальной народности, поддерживаемыми славянофилами, с другой. Однако на первых порах молодому чешскому писателю, воспитанному в духе просветительских идей чешских будителей, не под силу было разобраться в процессах происходящих в русской крепостнической действительности, будораживших русское прогрессивное общество. Именно поэтому оценки русской художественной литературы, данные им в письмах из Москвы, страдали непоследовательностью и крайней противоречивостью. Неблаговидную роль в этом отношении сыграла и славянофильская среда, в которую он попал в Москве. Вращаясь в кругу русских реакционных профессоров jyI. П. Погодина и С. П. Шевырева, которые взяли на себя функцию воспитателей его литературных вкусов, Гавличек вначале не понял истинных богатств русской литературы.
Его прежде всего заинтересовала литературная и этнографическая деятельность Хомякова/ Снегирева и Киреевского. Лично познакомившись со славянофилами, ошибочно увидев в них «лучших людей» России, Гавличек писал в Чехию, что в доме Шевырева, который часто посещали славянофилы, «средоточие всего народного, искреннего усилия и усовершенствования русской литературы» .
Вместе с тем, наблюдая за борьбой между московскими и петербургскими литераторами и не разобравшись как следует в сути этой борьбы, он называл Петербург, в котором сконцентрировались прогрессивные силы русского мыслящего общества, «забиякой русской литературы», «чужим, потерявшим народность» городом, считал его центром «ненародной стороны литературы, которая дьявольским усилием старается подчинить разум и нравы… сору французской, немецкой и других иностранных литератур» .
