Не утверждаем, что Виниус не поехал с царём в заграничное путешествие 1687—1688 только потому, что ему претило участвовать в шумных кутежах. Думаем даже, что особое место, которое было ему уготовано в установившихся связях с участниками посольства, ему льстило. Когда бы не это поручение, он, скорее всего, отправился бы вместе с царём с удовольствием. Но горечь от того, как сложились для него обстоятельства, он тоже ощущал. И то, что, оставаясь в Москве, он был избавлен от необходимости исполнять нелюбимые им ритуалы бытового общения — полагаем, отчасти его утешало.
Личные контакты с царём постепенно перетекали в письменные, благодаря чему возникла ценнейшая переписка. Но изобилие писем и длительность письменных контактов не должны создавать иллюзию неизменной теплоты и доверительности отношений. И то, и другое имело место, но, достигнув в период Великого посольства пика, со временем постепенно ослабло. Царская ласка изливались на тех, кто находился рядом.
И всё же царь пока по-прежнему ему доверял. В 1690-е годы он «грузил» Виниуса малыми и большими поручениями, надеясь, что умный и дисциплинированный сотрудник исполнит их точно и в срок. Обширность поручений и связанный с возрастом упадок сил в конце концов дали себя знать: в начале 1700-х дело всё чаще буксует. Петру, ввязавшемуся в новую неудачно начавшуюся войну, в подробности входить недосуг — важен результат. Интриги тех, кто стоит к царю ближе, приносят, наконец, плод: царь гневается и его гнев обращается на Виниуса.
Ещё раньше Виниус покинул большую политику. Отошедший от дипломатии, он не в курсе планов царя в отношении шведов — ему оставлено только право получать всё более редкие и короткие царские письма и поздравлять его с победами. Не странно, что его имени нет в «Истории Свейской войны» — присматривавший за её текстом царь не нашёл повода упомянуть в книге о главном деле своей военной биографии своего верного слугу.
